Я — деревенский, мой дедушка — консьерж. Я настоящий венец и останусь им навсегда. Когда мне исполнилось пять лет, я начал ходить по хойригерам и зарабатывать деньги пением.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, я решил стать актером. После школы я ходил вокруг театра, знал, кто когда приходит и уходит, только никогда не просил автографы. Для этого я был слишком застенчив. Когда я проезжал в трамвае мимо Бургтеатра, всегда снимал шапку, как перед храмом. У меня в голове был весь репертуар венских кинотеатров. Я знал всех артистов, даже тех, кто играл крошечные эпизоды.

У нас в школе был изумительный преподаватель богословия. Он объездил много стран, включая Индию, был талантливый выдумщик и страстный поклонник Бургтеатра. Я часто провожал его домой и доверил ему свою тайну, что хочу быть актером. «Почему нет?» — сказал он.

Я хотел прочесть ему монолог Гамлета. В течение трех дней, с трех до пяти часов, стоял я перед дверью его квартиры и не мог к нему войти. Наконец мой школьный друг, единственный, кто выдерживал мою игру, позвонил в дверь.

Профессор был потрясен юным Гамлетом.

Первые роли

В конце 1937 года Вернер первый раз в жизни встал перед кинокамерой. В фильме «Деньги падают с неба» он играл молодого служащего рекламного бюро. Только в 1944 году у него появилась первая главная роль. Он сыграл Поэта в пьесе «Роковая корона» в постановке своего самого любимого режиссера Герберта Ваниека.

Известно, что поэт на сцене должен быть холериком. Я же думал, что должен играть в одном лице и Отелло, и Гамлета, и короля Лира. На первой репетиции я случайно разорвал декорацию и так стучал пальцами по столу, что решил, будто сломал запястье. Ваниек не прерывал меня. Только когда сцена закончилась, он совершенно спокойно спросил: «Это все, что у вас есть? Это была наметка или игра?» Я был уничтожен. В отчаянии я посмотрел на своего партнера Германа Тимига. Он тоже был очень серьезен. Это был конец. Но когда Тимиг посмотрел на Ваниека, ноздри его дрожали. Ваниек тоже ухмыльнулся. Все же сражение было выиграно!

Война

В 1941 году Оскар Вернер был призван в армию, но не желая воевать на стороне Германии делал все возможное, чтобы избежать отправки на фронт. В 1944 году его отправили учиться на офицерские курсы, однако, вскоре он был признан негодным из-за ранения, полученного во время воздушного налета американцев.  Незадолго до окончания войны Вернер дезертировал, и в течение нескольких месяцев ему пришлось скрываться.

С октября 1944 года я прятался в Бадене под Веной с Элизабет (прим. актриса Бургтеатра Элизабет Калина), моей женой-полуеврейкой, и трехмесячной дочкой. Потом какое-то время мы прятались в квартире Элизабет в Вене, но после очередной бомбежки вынуждены были бежать. Дочку мы несли в бельевой корзине, у нас был только один пакет с детским питанием. Элизабет останавливалась на каждом шагу, чтобы покормить ребенка грудью. На нас напали штурмовики, и мы бежали как сумасшедшие. Я был в гражданском и двигался среди беженцев. Слава богу, ни один немецкий солдат не засек меня. Может быть, потому что я выглядел мальчишкой. Я всегда был моложе своих лет. И всегда выкручивался. Немецкие солдаты вели мимо нас русских пленных, их были сотни. Но это были последние победные моменты немцев. Мы искали монастырь, сиротский приют профессора Арнольди в Хинтебрюлле, приют для беженцев. Это были ужасные ночи. Я точно знал, как стреляют пушки, как с неба падают осветительные ракеты. И я дрожал как осиновый лист…

«Оскар Вернер с потрясающей силой сконцентрировал в себе всю боль, все страдания молодых, ставших жертвой войны», — писал в 1946 году театральный критик Фонтана после премьеры пьесы Сцокора «Калипсо».

Пропуск в Голливуд

В картине «Приговор перед рассветом» Вернер сыграл реального персонажа, молоденького немецкого солдата Хеппи.

Этот фильм Вернер рассматривал как свое завещание. С лицом ребенка, нежным, бледным, меланхоличным, но одновременно очень решительным, он создает образ рано повзрослевшего молодого человека в обстановке нацистского мрака, нищеты, смерти.

Эта картина принесла Оскару Вернеру мировую известность и стала его пропуском в Голливуд. Сразу по окончании съемок он отправился в Америку.

Гамлет

Я решил перестать быть артистом хотя бы в течение года, так как мне было стыдно за то, что яделаю. Потом я сказал себе: ты должен что-то делать, только не заниматься своей профессией в том виде, в каком она существует сейчас. Больше всего на свете я не любил учить текст наизусть. Наверное, я мазохист, если выбрал себе профессию, где только и надо что учить наизусть. Но я заставил себя научиться терпению. Выбор пал на «Гамлета». Теперь я каждое утро уходил в горы с бутылкой шнапса и горой бутербродов и там в тишине учил текст. И вдруг, когда все было ужасно, когда я ничего и ни о чем не хотел знать и целый год пьянствовал, в моей жизни вновь, как когда-то, появился Мюттель.

У меня не было денег в банке, не было телефона. На почте меня ждало письмо от моего театрального агента: «Герр Мюттель не знает Ваш теперешний адрес и спрашивает, готовы ли Вы в следующем сезоне сыграть у него во Франкфурте Гамлета?»

«Вот уже несколько месяцев этот молодой венский артист потрясает публику города Гёте, которая вообще холодна и критична, и заставляет ее безудержно аплодировать, чего здесь уже давно не было. Он играет Гамлета. Вернее сказать, он не играет его. Он и есть Гамлет, — писал в марте 1953 года Франц Теодор Чокор. — Он начинает сверхмеланхолично и продолжает так до появления тени отца, который указывает ему цель. Тот факт, что в этой сцене чувствуются психоаналитический символ, та точка, где Кафка приближается к Шекспиру, безусловно, является заслугой Вернера. Знаменитый монолог: „Слова… слова… слова…" Вернер произносит так небрежно, так мимоходом, как только возможно. А его откровенный траур по убитому Полонию доказывает, что его Гамлет чувствует свою вину, на что раньше никто не обращал внимания, хотя это есть в тексте».

Я понял, что Гамлет написан для меня. В каждой роли можно найти что-то от себя. Так как все мы братья, в Гамлете я обрел близнеца. Мюттель мне однажды сказал: «Густав Грюндгенс полнее всего раскрывался в интриге». Нет, я — в любви. Ролью его жизни был Мефистофель, моей — Гамлет. К сожалению, огромный талант редко сочетается с сильным характером. Грюндгенс стал душеприказчиком дьявола. Я бы им не стал.

часть 2

• Оскар Вернер. Часть 2
• Jackson C. Frank
• The galleries of Vienna (1867)